В общем беды ничего не предвещало, день начался как обычно с кофе и немного сонной квартирной хозяйки, которая упорно пыталась не зевать, не ворчать, не косить глазами и так далее. Но у нее это отчаянно не получалось, поэтому было даже забавно.
Себ и забыл, за годы проведенный на службе, что бывают другие утра, не скорые сборы и пробежка до машины, не засушливая жара и солнце, которое бьет в глаза, выжигая их (буквально выжигая). Забыл, что в Лондоне пасмурно, часто идут дожди и, в общем-то, сыро, а пальто у него совсем никуда не годится. По крайней мере на эту погоду не годится, и в кожанке, нет-нет, да становится холодно, приходится почаще заглядывать в теплые кофейни и отогревать руки о чашку с чаем.
Заказ на самом деле был простенький, бросовый, можно было бы и отказаться, чтобы посидеть утром у окна чуть подольше, задержаться на печенье, которое точно удалось, судя по запаху, выпить еще один кофе не спеша, наслаждаясь каждым глотком, может быть даже закурить и жмуриться от удовольствия.
Если бы в жизни все было так просто, если бы Себ был кем-то другим и, если бы его не дергало изнутри стремление двигаться, бежать, что-то делать, чем-то быть занятым. Себ любил тихие утра, когда все не спеша, и очень не любил тихие дни, в него въелась привычка быть на чеку, привычка быть готовым к атаке, и он никак не мог в обычной жизни перестать ожидать подвоха.

За парнем даже не надо было охотится, Себ только вздохнул после выстрела и убрал глушитель. Ист-Энд славился своими убийствами, трупами и сомнительной обстановкой. Себ любил этот райончик, где веяло свободой, где была своя свобода, где можно было все, если ты можешь позволить себе платить по счетам. Он снимал здесь квартирку уже месяц, старался не шуметь возле своего дома и не встревать в разборки, которые нет-нет да случались.
Это было первое убийство в Ист-Энде, которое было на его совести, первое и последнее. Деньги за парня он уже получил, поэтому перебежал через улицу, заскочил в булочную, перебросился с хозяином парой слов и купив у него свежий хлеб, раз печеньки он пропустил с этой работой.
Дождь усиливается и приходится бежать до дома, выдох на счете три, как в армии ее Величества. Себ усмехается сам себе, на минутку вообразив себя приличным жителем Лондона, работающим, ну, хотя бы полицейским. Смешок вырывается сам собой, глупая картинка, глупая и крайне скучная, никакого адреналина, только рутина и трупы.

Тем удивительней начинается вечер, в такой сравнительно тихий день. В дверь ломится какой-то парень, в дорогом (даже на вид) пальто. Ломится так, как будто имеет на это право, как будто вышел из дома, забыл ключи, а теперь просит впустить его. Себ передергивает плечами, стряхивая с себя оцепенение, и дверь открывает, успев прикрыть любимый армейский глок футболкой.
- Ну, привет, что ли. – Улыбаться получается само собой, не улыбаться невозможно. Перед ним какой-то пацан, кудряшки подпрыгивают, от каждого его движения и это и мило и раздражает до крайности. Как будто конфета, которая вязнет на зубах, все хорошо, но бесит. – Чем обязан вашему столь позднему, но настойчивому, визиту.
Хозяйка скорей всего приложила банку к стенке и слушает в оба уха. Смешная и немного нелепая женщина, в розовых тапочках. Картинка перед глазами яркая, живая, дышащая, Себ улыбается еще шире, как будто это физически возможно.
- Вы потерялись? Вас ограбили? Ударили по голове? Вы обкололись? – Последний вариант царапает чем-то невидимым по внутренностям, наркотики Себ не любил, ничего, кроме никотина. Он выжидательно смотрит, стараясь игнорировать кудряшки.